Начало XIV века. Венецианский купец Марко Поло, только-только покинувший Китай, был так шокирован пережитыми сексуальными впечатлениями, что не уставал делиться ими налево и направо.
Поднебесная.
Вельможа Ян Ши Гуай вызывается познакомить синьора Поло с местными обычаями и, первым делом, демонстрирует чудную круговую дорожку, рельеф которой напоминает стиральную доску. На дорожке – тележка, запряженная волом. Загляни внутрь, улыбается Ши Гуай. Поло наклоняется, и заливается краской, ибо его взору предстает обнаженная девица. Моя наложница, похваляется вельможа, возьми ее! Поло смущен, но от предложения не отказывается.
Любовники в экстазе. Пытаясь придать остроты ощущениям, хозяин хватил вола плетью. Тележка понеслась, вихляя и вздрагивая на искусственных ухабах. Поло себя уже не контролирует. До позднего вечера катается он по кругу. Когда слуги, наконец, решают избавить его от любовных потрясений, он еле дышит.
Впрочем, очень скоро Поло выяснит, что эта эротическая гимнастика – ничто в сравнении с теми усладами, что предложат ему при дворе императора.
Там ему выделят полдюжины китаянок. Девушки отведут его в просторный бассейн, усадят в челн, и примутся лопастями нагонять волны. Благодаря их беспардонным ласкам наш герой неоднократно потеряет сознание, а по окончании оргии исступленно воскликнет:
Любовь-бесстыдница!
До сей поры
Не знал я,
Какова ты!
Выдавив из себя эти строки, Поло навсегда заречется от половых связей с китаянками.
“В любви китайские женщины ведут себя странно, – признается он позже своим соотечественникам. – Простое объятие они расценивают как приглашение к близости. Попытаешься им объяснить, что ты не расположен к любовным играм, они расстроятся. А простой поцелуй им почему-то кажется верхом распутства!” Благовоспитанные венецианцы, слушая это, будут цокать языками и сконфуженно прыскать: “Ну и обычаи! Ну и нравы!”
…Ну и нравы, ну и обычаи, – судачили о синьоре Поло императорские наложницы. Девушки считали его опасным безумцем и развратником. Оно и не удивительно, ведь испокон веков китайцы подходили к любви крайне утилитарно. Им было невдомек, зачем гость тратит силы на затяжные прелюдии, если можно сразу приступать к делу, как завещал великий Хуан Ди еще три тысячелетия назад. Сам Хуан Ди – Желтый Император – автор самого знаменитого эротического трактата!
Согласно легенде, Желтый Император жил в те времена, когда женщин на земле и в помине не было. Как-то владыка заметил, что меж ног у него имеется нефритовый стержень. Всякая вещь должна иметь свое назначение, размышлял Хуан Ди, созерцая загадочную штуковину. Но так и не найдя ей применение, решил смастерить для нее великолепный футляр. Так появилась первая женщина. Разумеется, тоже из нефрита.
Едва проклюнувшись на свет, Нефритовая Дева нашла 30 способов использования “бесполезного” стержня, и поспешила посвятить императора в свои догадки, подкрепляя их практикой. Рванула с места в карьер, минуя предварительные ласки. Зачем довольствоваться малым, если впереди – тьма возможностей!
Урок этот, длившийся, по утверждению древнекитайского историка Сыма Цяня, целый век, имел самые неожиданные последствия. Дева, оплодотворенная Императором, породила китайскую нацию. После чего, почувствовав себя значимой персоной, повелела своему августейшему ученику изложить пережитое в трактате. Хуан Ди прилежно законспектировал науку, не преминув добавить, что цель всякого контакта – плодоношение. А заодно – очернить любовные ласки, назвав их пустой тратой времени, присущей одним распутникам.
Много позже, в эпоху Конфуция, был принят закон, строго-настрого запрещающий любые проявления симпатии. Нарушителей безжалостно карали. Уважающим себя мужчинам ничего не оставалось, как жениться, жениться и еще раз жениться. Полигамия цвела ярким цветом.
Неутомимый император Янди отгрохал себе дворец "Лабиринт", состоявший из полутора тысяч зал. (Каждая зала – для одной жены и двух наложниц.) Стены отделаны зеркалами, призванными множить и без того многочисленные эротические образы. Здесь все простенько и со вкусом: бесконечные циновки и кушетки (все для гарема), плюс фонтаны, бьющие вином.
Янди посещает “Лабиринт наслаждений” лишь для того, чтоб испытать свою потенцию.
Во дворце его встречают особо доверенные евнухи. Их основная задача – помочь императору избавиться от одежд и облачиться в шкуру леопарда, – такой ритуал он сам для себя выбрал.
Янди-леопард дефилирует бесконечными зеркальными лабиринтами, возбуждается, лицезря свои полуобнаженные отражения. Хоры нагих прислужниц поют ему стихотворные дифирамбы. Дружными возгласами “ваньсуй!” (“тысячу лет!”) приветствуют его супружницы. Наложницы демонстрируют свои прелести, извиваясь в акробатических танцах. Страсть разгорается. Пытаясь предотвратить преждевременный сексуальный крах, Янди наклоняется к винному фонтану. Несколько глотков, и он готов продолжить свой путь – в центральную залу “Лабиринта”, где через несколько минут возглавит полуторанедельный эротический марафон.
Янди – на гребне блаженства. Он чувствует себя всесильным и непобедимым. В один из таких моментов он произносит: “Плох тот владыка, который не может совладать с женщиной”.
Слова любвеобильного Янди близко к сердцу принимает его последователь – император-импотент Ши Хуаньди (тот самый, кто воздвиг Великую китайскую стену и сжег все книги). Он тренируется, регулярно посещает “Лабиринт”, но форс мажоры преследуют его.
Пытаясь покончить со слухами о собственном половом бессилии, Ши Хуаньди использует, в любовных играх, настоящий нефритовый стержень. Так появляется первый в истории фаллопротектор.
Правда, наложницы от этого приспособления не в восторге. Они ставят императору ультиматум: если он не откажется от нефрита, двери “Лабиринта” будут для него навсегда закрыты.
Не на шутку напуганному владыке не остается ничего иного, как приглашать во “дворец наслаждений” молодых воинов, а самому скромно надзирать за происходящим.
Время от времени, впрочем, амплуа пассивного наблюдателя его утомляет. Тогда он тихонечко подкрадывается к какой-нибудь парочке, и вплотную прижимается к юному любовнику, пытаясь представить себя на его месте. Хоть и не дано ему постичь суть любовного экстаза, роль соучастника доставляет ему радость.
Если до середины XIX века браки китайцев с иностранцами порицались, то в эпоху правления императрицы Циси это положение изменилось.
Циси, несколько лет томившаяся в объятьях мужа-евнуха, и, благодаря этому вконец разуверившаяся в изысканности и утонченности национального секса, решила обратить свой взор на иноземцев, только-только начавших осваивать Китай. Английские негоцианты, немецкие инженеры, русские офицеры из Порт-Артура, бунтовщики, бежавшие с сибирской каторги – все до единого казались ей невероятными героями.
По распоряжению Циси доверенные лица, в поиске подходящих кандидатур, исследуют “европейские” кварталы Пекина, обходят портовые забегаловки Шанхая и Сянгана. Особым успехом у рекруторов пользуется Харбин – тогдашний центр русской эмиграции.
Именно из Харбина доставляют Циси русского каторжанина Павла Поспелова, который вскоре станет отцом последнего китайского императора – Пу.
_____________________________
