© Елена НИКИТИНА

ЛЕЙНЕРОВСКАЯ ЗАБЕГАЛОВКА

Опубликовано в журнале "Ночной портье"
Участок Невского – от Большой Морской до Мойки – всегда славился невероятным количеством рестораций. На этом отрезке ютились Демутов трактир и ресторан Талона, “купеческий” ресторан Кюба. В доме, выходящим окнами на Мойку была кондитерская Вольфа и Беранже. И в том же здании, только окнами на Большую Морскую размещался ресторан Лейнера. О нем-то и пойдет речь.

С момента своего открытия (с начала 80-х годов XIX века) заведение сие стало эпицентром богемной жизни Петербурга. Сергей Дягилев остроумно сравнивал здешние “катакомбы” с парижской Ротондой, хотя и признавал, что “лейнеровская забегаловка” куда как колоритней.
Ресторан отнюдь не блистал роскошью. Напротив, с первого взгляда он производил откровенно отталкивающе впечатление. Три небольшие комнаты, соединенные между собой арками. Стены – грязно-бежевого цвета.
“Здесь отвратительно низкие закопченные потолки, густая пелена табачных клубов и испарений, из-за которых порой не разглядишь черт соседа по столику. Ко всему прочему, здесь отвратительно плохо кормят”, – писал знаменитый трагик Мамонт Дальский. Впрочем, несмотря на уничижительную характеристику, сам он не гнушался лейснеровскими трапезами. Он не только ежедневно столовался здесь, но и зазывал сюда коллег по цеху.
Артисты, забежавшие наспех перекусить, как правило, толпились за стойкой (это нововведение только-только появилось в петербургских ресторациях). Здесь им предлагали вареные яйца, маринованные корнишоны, ветчину, паштеты, заливную семгу.
С утра сюда же, к стойке, приходили чиновники из министерств и ведомств, расположенных поблизости – на Большой Морской, Гороховой, набережной Мойки и Дворцовой площади. Эти брали закуски на вынос.

Ресторан начинал жить полной жизнью только к восьми часам вечера. На сей раз отужинать посетителям предлагалось сидя за столиками. Помимо закусок, подавали здесь горячее – бифштексы – с кровью и без, бефстроганов, свиные отбивные, телячьи биточки, разварную стерлядь, рыбные майонезы, почки, сваренные в анжуйском вине, франкфуртские сосиски, зажаренные на углях... В общем, стандартное, по тем временам, меню.
Трапезы стоили сравнительно недорого: ужин на одну персону обходился в полтора рубля. Спиртное, правда, в счет не включалось, но и на него цены были более чем умеренными. Так, пол-литровая кружка пива обходилась любителю в 10 копеек, графин водки – 40 копеек, графин шустовского коньяка – 75 копеек, рюмка шартреза – 15 копеек. А французские вина, согласно карте, стоили от 50 копеек до трех рублей за бутылку.
Чаевые были обязательны. Швейцару в гардеробе 15 копеек и “человеку” – 20.
Словом, на шесть рублей можно было славно гульнуть.

У Лейнера постоянно околачивались артисты из Мариинки и Александринки. Здесь же они заключали контракты с антерпринерами, обсуждали театральные новости и строили смелые проекты на будущее.
Ресторан Лейнера уважали композиторы Глазунов, Лядов, Гречанинов, Калинников… Знаменитый тенор Николай Фигнер, под аккомпанемент самого Чайковского, исполнял здесь романсы (именно в ресторане Лейнера впервые прозвучал романс “Средь шумного бала”).

20 октября 1893 года, после посещения Александринского театра, Чайковский вместе с артистами Юрьевым и Давыдовым, пришел поужинать к Лейнеру.
Едоки заказали по бифштексу, и белого вина. Ужин оказался ядреным, Петра Ильича мучила страшная жажда. Минеральной воды в ресторане не оказалось и композитору пришлось довольствоваться водой из-под крана (хотя сам Лейнер отчаянно отрицал этот факт). По одной из версий, тот злополучный стакан и стал причиной смерти гения. По крайней мере, Модест Ильич Мусоргский настаивал на этом.

…Так или иначе, смерть Чайковского не отразилась на популярности ресторана. Более того, к середине 90-х годов XIX века “Лейнер” превратился в настоящий артистический клуб. Именно здесь, после разрыва с Мариинкой, сутки напролет просиживал Дягилев. И именно здесь к нему пришла мысль о русских сезонах. Именно здесь он встретил первую звезду “сезонов”, Федора Шаляпина, пришедшего сюда отужинать с основателем Великорусского оркестра Василием Андреевым.


Одним из самых ярких эпизодов ресторации Лейнера было Рождество 1895 года.
Шампанское мадам Клико лилось рекой. Андреев, изрядно навеселе, терзал балалайку, пытаясь аккомпанировать Шаляпину, распевающему русские песни. Прославленный в те времена баритон Федор Стравинский, отец композитора, исполнял “комические куплеты” на мотивы знаменитых итальянских опер. Дирижировал этой вакханалией Эдуард Направник, которого собравшиеся уважительно величали: капитан-направник.
Качалов, смешил публику отборными “политическими” анекдотами, Мамонт Дальский вместе с актерами Александринки – Юрьевым и Варламовым – разыграли пародию собственного сочинения на известные пьесы. Досталось и Гамлету с Офелией, и Отелло с Дездемоной.

На Рождество 1898 года оргия повторилась. К Лейнеру пожаловал сам Мефистофель – Шаляпин, приехавший прямо с представления оперы Гуно “Фауст”. Ровно в полночь, подняв бокал с “фирменным” горящим пуншем, певец прогремел знаменитые куплеты “Люди гибнут за металл!” После чего, в огромной серебряной ванне, подали шампанское. Выходя на мороз, собравшиеся “принимали крещение”, окуная разгоряченные головы в пенный напиток.
Лейнер радовался пуще всех. Он прыгал вокруг кадки, то кидая в нее монеты, то норовя засунуть в душистый алкоголь руки и ноги.
Заметки о сумасбродном поведении ресторатора облетели всю петербургскую прессу того времени.



В начале XX века бесшабашный ресторан поменял владельца, а заодно и название. Ныне делами здесь заправлял Альбер Бетан. “Альбер” – под таким именем экс-ресторан Лейнера вошел в историю Серебряного века.
Теперь его завсегдатаями были балерина Ольга Глебова-Судейкина и художник Юрий Анненков, поэты Николай Гумилев и Михаил Кузмин. Последний, в 1922 году с ностальгией вспоминает вечера, проведенные здесь:

Стал вспоминать я, например, 
Что были весны, был Альбер, 
Что жизнь была на жизнь похожа, 
Что были Вы и я моложе... 

Частенько сюда наведывался Блок, проживавший неподалеку. на Дворянской улице. Обычно он заказывал портер и садился за самый дальний столик. Ему хватало 2-3 пинт, чтобы почувствовать счастливым. Поэт Игорь Северянин налегал на альберовские ликеры, потягивая которые записывал на салфетках поэтические озарения.
И, наконец, именно здесь, в декабре 1913 года, опять-таки под Рождество, состоялась роковая размолвка между Глебовой-Судейкиной и поэтом Всеволодом Князевым, описанная в “Поэме без героя” Анны Ахматовой. Брошенный Судейкиной, Князев до утра лакал шампанское, после чего отправился на Фонтанку, где жила его пассия и застрелился на пороге ее квартиры.

Ресторан Лейнера-Альбера просуществовал до декабря 1917 года.
__________________________________
© Елена НИКИТИНА
Опубликовано в журнале "Ночной портье"

счетчик посещений