© Елена НИКИТИНА

Опубликовано в журнале "Ночной портье" № 11(26) 2001

Василий Иванович спрашивает Петьку, приехавшего из Америки и щеголяющего в новеньких джинсах:
- Это что за штаны такие?
- Это новая мода из Америки, Василий Иванович, цвета индиго!
На следующий день Петька видит - идет Василий Иванович в галифе, обрезанных по колено. Петька спрашивает:
- Что это на вас, Василий Иванович?
- Это новая мода, Петька, цвета картофельной ботвы.

Шут сидел перед зеркалом и выглядел удрученным. Как бы ни пытался принц Генри растормошить его, шут не реагировал. Наконец, когда королевич взорвался, шут, глотая слезы, выдавил из себя: "Да вы на меня взгляните! Голова напоминает сахарную луковицу, да и увенчана она совершенно голым утесом, нос боле пристал бы утиной голове, чем человеческому лицу, клыки щерятся, как у обрюзгшего волка. Вдобавок, строение моих ног таково, что я уютно чувствую себя только на пивной бочке, обнимая ее за бока. Ко всему прочему, этот треклятый горб, гнетущий меня к земле, а ведь я и без того не исполинского роста. Может ли такой урод пристойно чувствовать себя в наше время! На дворе 1608 год! Уж я бы, будучи правителем Англии, не потерпел бы такого уродства среди своих подданных!"
Отрапортовал и умолк. Впал в черную меланхолию.
Принц был столь раздосадован, что решил подлечить фигляра. Напялил на себя живописные лохмотья, измазал лицо сажей, начал гримасничать, но эффекта это не возымело. Тогда королевич усугубил представление, нарядив придворных - философа Френсиса Бэкона, астролога Джона Ди, поэтов Бена Джонсона и Джона Донна, царедворцев Уолтера Рэли и Роджера Мэннерса - в самые немыслимые одеяния. Остригши головы самыми непотребными способами, камарилья устроила перед шутом форменную вакханалию. Шута, правда, это не спасло, зато обогатило мировую культуру: записи их развлечений вылились в пьесы, известные нам под именем Вильяма Шекспира.
Кроме того, участники этих оргий объединились в некий тайный орден - орден уродов, или, выражаясь на аглицкий манер, фриков. Вначале 1609 года мир обзавелся и манифестом этого ордена - толстенной книгой под названием "Кориэтова капуста" (Coryats crambe), названной так в честь несчастного шута - Томаса Кориэта - того самого, с которого началось повествование. 

Книга эта быстро становится супербестселлером среди тогдашней английской аристократии. Иные впадают от нее в такой раж, что незамедлительно принимаются на полном серьезе претворять "фричные" принципы в жизнь. Что, естественно, приводило к невероятным скандалам. Так, в 1623 году молодой граф Саутгемптон появляется на королевском балу, одетым в разноцветные лохмотья и страусиные перья, с лицом, одна половина которого густо выбелена мелом, другая - измазана сажей. Его тут же окрещивают "чудом в перьях". Женщины повально грохаются в обморок - то ли от восторга, то ли от испуга. Король кричит: это бунт! И велит отправить Саутгемптона в Тауэр. Саутгемптон, получив ореол мученика и диссидента, тотчас превращается в, секс-символа и кумира молодежи. Вскоре идея "фричности" стала настоящей манией среди продвинутой золотой молодежи Лондона. Холеные юноши рыщут по городским трущобам и свалкам, отыскивая нищих, чтоб поменяться с ними платьем. Дело доходит до того, что фрики появляются в святая святых - английском парламенте! Узнав об этом, король Яков I кричит: это уже не бунт, это - революция! Монаршее сердце не выдерживает и разрывается на части. Его преемник, Карл I, едва ступив на престол, тотчас издает указ, запрещающий носить лохмотья под страхом смертной казни. Чем только подливает масла в огонь. Теперь никто во всем Лондоне не желает одеваться прилично - всем хочется быть фриками! Лондонские портные шалеют от нелепейших заказов и тихонько начинают сходить с ума. Ну как, спрашивается, должен реагировать честный работник иглы и наперстка, услыхав такое: сшейте, пожалуйста, камзол поуродливей, чтоб он весь расходился по швам, сидел криво и не забудьте побольше разноцветных заплаток! Усмотрев в новой моде глумление над собственной персоной, король объявляет фрикам, которых к тому времени в Англии было подавляющее большинство, войну. Конец известен - король лишается головы, а один из предводителей фриков, Оливер Кромвель получает пост лорда-протектора. 

Нищенские лохмотья становятся столь популярны, что резко возрастают в цене. К концу 18 века они уже являются дефицитом. На что только не пускаются отпрыски благородных семейств, чтоб раздобыть себе настоящие нищенские лохмотья. Так, сын влиятельного лорда Чандоса ходит по деревням с пуговицей, заходит в дома и просит крестьянок пришить эту пуговицу. На естественный вопрос: к чему, собственно, пришивать? - он просит достать ветошь и приделать к ней пуговицу. В конце концов, он обзаводится таким потрясающе уродским костюмом, что вызывает поголовную зависть у своих приятелей. Один из которых, некий Джон Уильямс, решив перещеголять юного Чандоса, грабит магазин старьевщика Марра. И выносит целый гардероб лохмотьев. К чести Уильямса, нужно признать, что намерения убивать старого Марра, его жену, сына и двух дочерей, у него не было. Он просто хотел сделать удачную покупку. Но старьевщик за свою ветошь заломил такую дикую цену, что Уильямсу пришлось применить силу и истребить все семейство. Случай этот, зафиксированный ярым пропагандистом фричной моды Томасом де Квинси в статье "Убийство как вид искусства", был помещен в главном светском органе Британии - "Пэлл Мэлл ревью" и вызвал очередной приступ эпидемии фрикомании. Сам же герой, признанный умалишенным, счастливо избежал виселицы и был помещен в знаменитую психиатрическую больницу - "Бедлам". Где моментально обрел единомышленника в лице графа Дерби, попавшего в Бедлам незадолго до Уильямса. 

Тут уместно подробнее остановиться на фигуре мистера Дерби, которого Диккенс как-то назвал королем фриков. 
Этот родовитый аристократ в жизни имел 2 привязанности - женщины и кони. Ради последних он придумал новый тип костюма - обрезал подол длинного камзола и пришил к нему сзади раздваивающийся хвост - чтобы было легче скакать верхом. А чтобы защитить свою голову при падении с лошади, он обмотал кастрюлю атласом и напялил на шевелюру. Эти изобретения он продемонстрировал одной из своих возлюбленных, явно гордясь собой. Но... был принят за сумасшедшего и отправлен в Бедлам. Там, встретившись с фриком Уильямсом, он разделил взгляды последнего и решил возродить орден фриков. А изобретенную собой одежду объявил парадным мундиром фрика. Кстати. Отсюда и название камзола, обезображенного графом Дерби - ибо слово фрак происходит именно от слова фрик! Что же касается кастрюли на голове, то она до сих пор носит имя изобретателя - дерби. 
Впрочем, деяния членов вновь испеченного ордена не сводились к надругательству над одеждой. В Бедламе, силами других душевнобольных, Дерби и Уильямс ставят пьесу "Убийство Марров или торжество уродов". Представление видит посетивший Бедлам с благотворительным визитом, писатель Чарльз Диккенс. Он приходит в восторг и уговаривает своего приятеля Бульвер-Литтона, автора "черных" романов, перед5елать ее в роскошный трагифарс. Вскоре эта пьеса ставится на подмостках знаменитого Друри-лейн. Заглавную роль играет прославленный клоун Гримальди. Это - первый триллер в мире! Пьеса эта делает популярными "уродские" фрак и цилиндр. Молодежь Британии с восторгом подхватывают новую моду. Которая не ограничивается одной одеждой. Например, один из идеологов тогдашних фриков, лорд Браммель, красит волосы в соломенный цвет перекисью, выряжается в попугайских цветов фрак, и, зайдя в кофейню Принца Уэллского, жеманно гнусавит: официант, подайте мне варенье из лохмотьев и протрите мне чело битым кирпичом! Кроме того, в моду входят дурные запахи изо рта: молодые люди, явно щеголяя, прилюдно грызут чеснок и лук, пьют вонючий ром, а женщины курят тошнотворные черуты - "самые вонючие сигары в мире" - как их характеризует Байрон. В моду входят обои, на которые нанесены пятна плесени, нательное и постельное белье с изображением кровавых пятен и чьих-то следов. Самые продвинутые нарочно дырявят одежду, стреляя по ней в упор из пистолетов, и щеголяют "продырявленными" спинами. 

К концу XIX века идеи фриков выродились и пришли в упадок. Живописные лохмотья вновь стали уделом нищих, а фрак и цилиндр превратились в достояние истеблишмента. Но и до сих пор, нет-нет, а фричность протискивает нос в высокую моду. Прославленные кутюрье то и дело шокируют публику то вечерними женскими костюмами из дерюги - в заплатах и дырах, с обтрепанными подолами, то изжеванными, вкривь и вкось сшитыми, линяло окрашенными смокингами, то "лысыми" манто, то обтерханными, в непонятного происхождения пятнах, джинсами и юбками...
_________________________________

© Елена НИКИТИНА

Опубликовано в журнале "Ночной портье"