© Елена НИКИТИНА

Петрарка почитал любовь болезнью, Джон Донн - карой за грехи, Монтень - вреднейшей из привычек, а Бодлер - кровавым поединком. Урезонил всех Гейне, заявивший: "Все врут поэты. Любовь - наисмешнейшая из комедий". И примеров тому - множество.


1641 год. На премьере комедии "Дон Жуан" присутствует 14-летний дон Мигель де Маньяра. Каждую реплику артистов он сопровождает красноречивым комментарием, а под финал громогласно восклицает: "Решено, я буду дон Жуаном!"

Занавес. Публика разражается аплодисментами - но не в адрес лицедеев (те свирепеют от досады), внимание зрителей приковано к бесшабашному юнцу. Тот не замечает иронии, принимает рукоплескания за одобрение его намерений. И даже - за знак свыше!
Недолго думая, юноша отправляется в развратный квартал Санта Крус, и набрасывается на первую попавшуюся проститутку. Одурев от чувства собственной значимости, приступает к делу немедленно, под апельсиновым деревцем. Благо, темно и тихо.

Безуспешные попытки выводят новобранца из себя. Он смачно ругается и слышит позади шквал оваций. Ме-е-дленно поворачивается, и видит раскрасневшиеся лица артистов - тех самых...
Дон Мигель с досады рычит и, выхватив шпагу, вызывает всех на дуэль. Развеселившиеся комедианты называют чудака коллегой, и хлопают его по плечу.

Благодаря первой любовной неудаче, дон Мигель ставит крест на дальнейших любовных мытарствах. Приняв обет безбрачия, он демонстрирует такую святость, что со всей Испании слетаются к нему сонмы бесплодных дам. И каждая получает исцеление.


Без малого два столетия спустя, опять-таки на родине дон Жуана, в Севилье, приключилась другая пренеприятнейшая история.

Свадьба 17-летней доньи Клары Суарес и престарелого кабальеро, последнего представителя древнейшего кастильского рода.
Священник, получив согласие на брак у доньи Клары, обращается к ее жениху: "А вы, дон Мануэль, - начинает, было, он, - согласны ли вы..."
Вдруг молодожен взрывается:
- Сударь, мне скоро 70! И я требую, чтобы ко мне вы обращались с почтением! И называли мое полное имя!
Невеста, услышав это, вздрагивает. Священник невозмутимо достает из сутаны бумажку, свернутую на манер папируса, чинно разворачивает ее и продолжает:
- Согласны ли вы, дон Мануэль Киприан Гусман Карлос Палафокси Портокарреро Вильямедина и Бускерофорте и Монтильяно, граф де Теба, кабальеро де Туэрра и Кампо, взять в жены...
Приглашенные, наблюдая за церемонией, еле сдерживают улыбки.

Не до шуток лишь донье Кларе. Муж отныне кажется ей грубым чудовищем. Впрочем, из сцены она извлекает урок. Она решает впредь именовать благоверного коротким и емким словом "дорогой". 
Однажды, во время пылкой (насколько это возможно) брачной ночи, муж взбеленяется: "Все: дорогой да дорогой! Никакого почтения!"
Донья Клара бледнеет. "Прошу простить меня, - еле слышно молвит она, потом вытаскивает из пышных перин свернутую папирусом бумажку, расправляет ее, зажигает свечу, и на едином дыхании произносит, - поцелуйте же меня, дон Мануэль Киприан Гусман Карлос Палафокси Портокарреро Вильямедина и Бускерофорте и Монтильяно, граф де Теба, кабальеро де Туэрра и Кампо". Дон Мануэль, слыша такое из уст собственной супруги, навсегда лишается мужских сил. На следующее же утро просит у испанского короля, своего дальнего родственника, место в далекой Мексике и тотчас же отправляется туда, оставив жену на произвол судьбы. 

Опозоренная донья Клара, в отместку, присягнет на верность Бонапарту, как раз вторгшемуся в Испанию. Освобожденная императором от брачных уз, она вторично выходит замуж - за человека с простым и понятным именем - граф де Монтихо.


В середине XVIII века, когда приключилось это происшествие, украинский поэт и мыслитель Михаил Ковалинский еще не прославился своими философскими виршами, а был скромным выпускником семинарии. В те годы в Малороссии существовал обычай, оставшийся в наследство от языческой Руси. По завершению Великого поста возле Лысой горы, что на Днепре, происходило массовое венчание. Молодые парни и девушки, разуверившиеся в любви, приезжали туда "жениться на авось". 

Пан Ковалинский, став, вопреки родительской воле, расстригой, надумал сжечь за собой мосты - женится. Но - на ком? До сих пор он не был знаком ни с одной дивчиной. Пособить вызвался начинающий поэт Григорий Сковорода.
Прибыв на место, приятели направились в близлежащий шинок, где вовсю пировали потенциальные женихи и невесты. Ковалинский укушался до беспамятства. 

Ночь венчания. Священник, подрядившийся совершить обряд, еле жив от трапезы. Роль духовного отца берет на себя Сковорода - без пяти минут батюшка. Впрочем, пьян и он. 
В сильном подпитии и брачующиеся. Никто уже не задумывается, с кем венчаться и зачем. Не мучается этими вопросами и Ковалинский, идущий под венец с брутальной, невесть откуда взявшейся девкой.

Сарай. Сырость. Кромешная тьма. Ковалинский аки зверь набрасывается на жинку. Та - ноль эмоций. Герой предпринимает вторую попытку, третью. Эффект - тот же.
Вконец измучившись и разозлившись на безответность, нащупав рукой какую-то рогатину, он вспарывает жене брюхо. Ввысь взметаются не пойми откуда появившиеся хлопья снега, щекочущие нос. Вот она, Кара небесная. Ковалинский вмиг трезвеет и до рассвета терзается страшными мыслями. Наутро солнце освещает распотрошенное... огородное чучело, валяющееся неподалеку.

На радости поэт клянется раз и навсегда завязать с горилкой. Ему так и не удается жениться. Он посвящает жизнь искоренению людских пороков. Сковорода записывает и публикуют историю пьяной женитьбы Ковалинского - в назидание потомкам.


Эмиль Золя, прослывший после выхода романа "Нана" великим сердцеедом и распутником, в действительности был более чем скромным буржуа. Но однажды ради искусства он решился на любовную авантюру - первую и последнюю в своей жизни. Будь у него хоть капля юмора, опиши он ее в подробностях, за ним, несомненно, закрепилась бы слава самого комичного из французских писателей...

Познакомившись с актрисой Анриэттой Оже - первой красавицей Парижа, Эмиль Золя впервые почувствовал вожделение. Мучимый любовным недугом, он потерял сон и аппетит. Он стал мечтать о куртизанках, и рад был бы отправиться к ним, да не знал, как это делается. За информацией ему пришлось обратиться к Мопассану. Пока приятель разорялся, Золя тщательно фиксировал в блокнотике имена, адреса и стоимость любовных услуг. Он записывал все, вплоть до того, как нужно держаться, какие слова произносить, и в какой момент...

Явившись по рекомендации Мопассана к некой мадемуазель Бланш, Золя с места в карьер называл цену. Куртизанка поморщилась, но уступила - "только ради Мопассана, и по быстрому".
Наспех разделась, улеглась. Обернулась к Золя. Тот - ни с места. Пенсне на нос водрузил, блокнотик достал, и давай манерничать!

- Не соблаговолите ли вы, мадемуазель, назвать меня сволочью, шутом и идиотом? - задыхаясь промямлил он.
- С какой стати, мсье, мне вас так называть? - недоумевает девица.
- Мне так нужно! 
- Но ведь мы здесь не для этого! 
- Ну тогда я настаиваю! - повышает голос Золя, да еще и притоптывает ножкой.
- Ну уж, если вы настаиваете, то пожалуйста. Вы, мсье, шут и идиот! 
- И сволочь! 
- Хорошо, и сволочь! 
- Не хорошо, а СВОЛОЧЬ. Говорите с остервенением! 
- С чего это мне стервенеть?
- Неужто я не пробуждаю в вас ни капли презрения и злобы?
- Еще как пробуждаете! Платите сантим, а хотите на тыщу франков! 
- Ну так избейте меня. Кнутом! Как пьяный кучер свою кобылу! 
- Не буду! 
- Почему?
- Из принципа! Я девушка порядочная, а вы, мсье, от меня черт знает чего требуете! 
- Ну тогда я вас отлупцую, - вопит Золя и наотмашь бьет мадемуазель по лицу. Та дает сдачи. Пенсне разлетается на миллион осколков. 
- Ах, так, орудия труда уничтожать! - уже ревет Золя и пытается придушить куртизанку. Последняя сопротивляется мертвой хватке основоположника натурализма и рвет его крахмальную манишку. Золя орет благим матом.
На шум прибегает мадам - почтенная хозяйка дома свиданий. Она посылает за полицией. Литератора препровождают в участок, где он проводит ночь. Лишь вмешательство добродушного Мопассана, убедившего стражей порядка в том, что Золя - не извращенец, а писатель, собирающий материал для новой книги, спасает нашего героя от двухмесячного заключения в тюрьме Санте. 
В знак признательности, Золя описал, немного сгладив углы, это происшествие в романе "Нана", посвятив это произведение своему спасителю - Ги де Мопассану. 

Позорный этот случай так и не всплыл бы на поверхность, если б не мадемуазель Бланш. В старости, выйдя в отставку, она решила подзаработать литературным трудом. И выпустила объемные мемуары, где описала все перипетии своей лихой молодости. Естественно, не забыв историю о том, как ей удалось оконфузить самого Эмиля Золя. 
___________________________________

© Елена НИКИТИНА
Опубликовано в журнале "Ночной портье"